Крохотные рассказы

Рядом со мной
Монахов Владимир
По утрам рядом со мной
Просыпается неугомонная старость
И будит меня к заботам дня.
Вдвоём мы едим гречневую кашу,
Глотаем пищевые добавки,
Выпиваем зеленый чай,
Принимаем таблетку от давления
И попутно вспоминаем всех,
Кого уже нет больше с нами.

Затем, в течение дня, стараемся
Вести совместную, активную жизнь,
Зарабатывая на черный день.
Причем, я устаю быстрее,
Чем моя неутомимая старость,
Для которой напряженный трудовой распорядок
Всё еще не в тягость.

По вечерам, посмотрев телевизор,
Перечитав письма и газеты,
Мысленно пообщавшись со всеми,
Кого давно рядом с нами нет,
Она засыпает первой,
А я в ночном одиночестве обдумываю:
Как долго мы будем по утрам
Просыпаться вместе,
И в оставшиеся годы чем сможем украсить
Жизнь друг для друга?

Сидит домовой Кеша на чердаке городского дома. Перед ним старая корзина. А в ней цветные камушки мерцают в лунном свете. Пересыпает их Кеша в пустую корзину, и тихо поёт:

Грустно очень, грустно Кеше:
Убежал из леса леший.
Из реки уплыл карась,
Потому что в речке грязь.
Скрылся леший в подземелье:
Полюбил лесник безделье,
Без забот в лесу живёт,
С браконьером водку пьёт.
Нет ни зайца, ни глухарки,
Лишь остались ёлки-палки.
Дремлет в поле ржавый плуг,
По косе скучает ЛУГ.
Во дворе одни машины -
Свет от фар и запах шины.
Завели бы хоть козу,
Заплетал бы ей косу!

Кеша умолк. Он пересыпал все камушки. С его морщинистой щеки скатилась слезинка. Она со звоном упала в пустую корзину и превратилась в цветной камушек.

Она ушла в себя. Я тоже ушел. Уехал. Но пока не знал, от кого. " …А ведь как было мало нужно для примирения…"
Сосед по купе спрыгнул с верхней полки, слегка коснулся моего плеча.
- Дымить пойдешь?
Вчера мы засиделись допоздна. Я сказал ему вскользь, что ушел от женщины - "нет понимания - нет любви". Но пока вовсе не знаю, прав я или не прав. Стараясь не слишком откровенничать, я все же волновался, и сигареты мои кончились - курил одну за одной.
Тишина купе обволакивала лицо. Поезд стоял - слышались млоточки обходчиков за окном, отбивавшие звоны по буксам, будто в колокола, развешанные вдоль перрона. Тапочки соседа направились к тамбуру. В этих удаляющихся шагах, я услышал стойкую натуру человека и шаркающие нотки его независимости. Казалось, он всегда знает, чего хочет. А мне этого явно не хватало. И вот сейчас я не знал, хочу ли курить, и поэтому, не раздумывая, но с ленцой поднялся с постели, и побрел за ним. Есть ли характер у того, кто пока не знает, чего хочет?
Заиндевевший тамбур прозяб насквозь. Остатки расслабленности смахнуло с тела. Я взял предложенную сигарету. Пригнулся к огоньку. И сделал первую долгую затяжку, припоминая детали вчерашнего разговора - мы долго размышляли о природе женских натур.
- Ну, и как ты думаешь, какая жена самая лучшая? - спросил тот, кого звали Виктором, и кто несколько часов назад так таинственно и странно улыбался, слушая мою полу-философскую исповедь.
- Не знаю, - ответил я, подозревая подвох и ожидая колкое резюме из какого-нибудь анекдота, которых я никогда не запоминал. И всё как-то замерло внутри. Поддержки своим измышлениям с его стороны я вчера не ощутил. Ложась спать, он похлопал меня по плечу. Жест этот показался неопределенным. И потому я, слегка затаившись, ждал, что же он все-таки скажет: как врачебного диагноза на вопрос - кто я такой и в чем моя человеческая суть.
- Нет, не знаю, - еще раз ответил я.
Сосед по купе, будто выискивал кого - вглядывался в силуэты провожающих за окном. Еще вчера я заметил, он был мастером создавать многозначительные паузы. И вот, голова его медленно повернулась ко мне, - Та, которая молчит, - ответил он и вновь будто исчез.
- В каком смысле? - спросил я, с интересом вглядываясь в уголки его губ.
- Немая!... - Виктор прыснул заливистым смешком, в прищуренных глазах его засверкал огонек. Но вдруг лицо его стало серьезным и совсем другим, - Запомни, от людей уходят только поезда. Люди от людей не уходят никогда, - И снова, теперь уж, кажется, всерьез он разразился смехом. На какое-то мгновенье я тупо уставился в обледеневшее окно. Но неожиданно, и вторя ему, тоже стал хохотать. Это был вовсе не мой смех, но почему-то мне нравилось сейчас быть не самим собой. Так же, как он, я щурил глаза, кивал головой и выпячивал губы.
Я попросил еще одну сигаретку. И когда он громко хлопнул за собой дверью, на душе почему-то стало легко. В сладком одиночестве я медленно выпускал кольца дыма изо рта. Мёрз. И снова погружался в один и тот же сон, где мы с Нею бродили по улицам, держась за руки, и… все время о чем-то говорили и говорили… без слов.

wwwольность - как думаешь, есть ли жизнь в реале? - давай сбегаем туда на часок и посмотрим - а вдруг творец залезет в нет и не обнаружит своего сайта? - ты веришь в создателя? - зарождение скриптов - вопрос очень сложный. Ладно, рискнем!

А то ещё вот такое… примерно ночное видение. -
Возвращаемся из подразделения (танкового) на квартиру: офицеры были размещены по городу (Луцку). Западная Украина. Ночь темноты. Только, только… то там, то тут - пули трассирующие все посвистывают, но слышны те, которые пролетают близко. Если погода ясная - сверкают звёзды. Постреливают. (Из ночи в ночь).
Необходимо пересечь Стырь. Реку. По мосту, естественно. А я, Женька, забран отцом из детдома Омской области после, тогда недавно, окончившейся проклятой войны. Отец писал рапорт. Командир части разрешил. Меня обмундировали и поставили на довольствие. Только погоны были… почему-то - "не положены". Так, вот, продолжу. -
А мы из опыта знаем, что по утрам наст моста, как правило, усеян использованными пистолетными и винтовочными гильзами. Подходим к реке. Отец, придерживая кобуру левой, правой рукой достаёт пистолет ТТ. Передёргивает подвижную часть (с рубчиками) и приказывает мне идти вперёд, приотставая. Я прибавляю шаг. Ступаем. Отец - следом за мной шагов на семь сзади. Со взведённым ТТ.

Ранним утром
возвращаемся в часть. Развиднелось. На горбу моста валяются отстрелянные гильзы патронов разных калибров. бендеровцы не спят… по ночам. Госпиталь не пустует.
Мне надо позавтракать в офицерской столовой и успеть на занятие в школу, в 7 класс. Благо школа расположена неподалёку от части, где служит отец. Он военфельдшер. По званию - младший лейтенант.
Ещё утро. Танкетки и мощные грузовые машины, в кузовах которых наши солдаты, одна за другой, выезжают из ворот. Для прочёсывания близлежащих к Луцку окрестностей. Стволы винтовок - торчком в небо.

А вот то ещё:
Опять шагаю рядом с отцом. В ногу же. Стараюсь. Сумерки. Идем на окраину города. В "ПАХ" (Полевой Армейский Хлеб). Военфельдшеру положено проверить замесы в больших чанах (дёжах) и "снять пробу" последней выпечки…. И мне тоже перепадало отведать с пыла, духмяного солдатского хлебушка! Тогда там я с удивлением увидел, что жестяные формы для "кирпичей", чтобы не допустить пригара, изнутри смазывают мазутом. А этого добра хватало. - Дивизион был танковый.
В Зеленогорске
Накануне Канн вскрылся. Теперь иду по Набережной. Вечерняя прогулка. Уже темно….
Завтра 9 мая. 2006 год.