ХУДОЖНИК И ФОТОГРАФ
Поэзия - говорящая живопись
Античный афоризм
Ветла своими зелёными ветками склонилась над водой.
Солнечные блики зайчиками скачут по узким листьям. Антошка, круглощёкий
мальчик, рисует ветлу, вырисовывая на первом листе новенького альбома
каждую веточку, каждый листик…. Мальчик утомился. Но он упорный.
Надя и Катя, соседские девочки, тоже устали смотреть на
его многочисленные листочки и веточки. Они подошли к другому мальчику.
Коля не торопится рисовать. Юный художник выбрал самую лучшую точку зрения.
Свет и тень делают дерево объёмным. Оно кажется мальчику мохнатым медведем,
подстерегающим рыбу. Колин карандаш легко бегает по листу альбома. За
его спиной Надя и Катюша. Девочки смотрят на рисунок, а потом на ветлу.
Вот уже и они начинают видеть в тёмной кроне дерева образ мохнатого медведя.
Они удивлены. Колин рисунок им нравится.
ТИМОФЕЙ НОВИЧКОВ
16.08.05.
БАБА КАТЯ
Я просто обязан в своей жизни написать одну книгу. Книгу о книгах. Не
раз я принимался за это дело. Не получается. Получается о себе. А кто
я такой чтобы писать о себе?. Не Лауреат, не депутат, не герой. Кому я
интересен?
Бабушка моей жены - 75-летняяЕкатерина Игнатьевна Дудаль, читать не умела,
но очень любила подержать в руках книгу - полистать, посмотреть картинки.
Мы иронически над ней посмеивались.
Однажды. Изготовив новый стеллаж, я набил его новыми книгами.
Через несколько дней, когда мы были на работе, а дети в школе, просев
от тяжести книг, стеллаж накренился и стал падать.
Заметив это, бабушка подставила под него свою спину. И простояла в таком
положении несколько часов.
Придя с работы, увидев эту страшную картину и освободив бабушку от непосильной
для неё работы, я спросил её6"Зачем ты это сделала - пусть бы падал".
Она удивилась: "Что ты, Витя, как же можно! Ведь это книги".
Прошло много-много лет. Давно умерла баба Катя. Моя дочка Катя - её правнучка,
родившаяся за несколько дней до её смерти и названная в её честь, успела
закончить два института, один из них библиотечный.
А картина эта всё время перед глазами стоит. И на всю жизнь
запомнилось трепетное отношение к книге старого человека, не умевшего
читать
ВИКТОР СЕРБСКИЙ
|